Замечания о социально-сословном статусе
армянских меликов северо-восточной Армении
мелик Вреж Атабекян
Меликский Союз
Союз Армянских Дворян
Ереван, Армения
К концу XVII – началу XVIII веков, большая часть территории северо-восточной Армении была разделена на административно-политические образования, известные как меликства. Во главе каждого меликства стоял мелик, который наследовал свою власть от предков и осуществлял правление над определенной территорией. К настоящему времени известно более тридцати армянских меликств в Арцахе, Сюнике, Гардманке, Лори, Айрарате (Ереван), Гохтне
(Нахичеван) и в Карадаге.
Отдельные упоминания о меликствах содержались в трудах Аракела Даврижеци, Закарии Агулеци и других историков. Однако история армянских меликств стала предметом специального изучения начиная с XIX в. Пожалуй, первой объемной работой, целиком посвященной армянским меликствам был труд архимандрита Саргиса Джалалянца, представителя старинного армянского меликского рода Асан-Джалалянов. Об армянских меликствах писали историки и этнографы Есаи Асан-Джалалянц, Микаэл Чамчян, Раффи, Макар Бархударянц, российский генерал Василий Потто, Овсеп Нерсисянц, Гевонд Алишан, Ерванд Лалаян, Карапет Тер-Мкртчян, Лео, Иосиф Орбели, уже в наши дни – Баграт Улубабян, Артак Магалян и другие.
Однако, несмотря на довольно обширную историографическую и генеалогическую литературу, посвященную меликскому сословию северо-восточной Армении, в академических кругах до сих пор нет единого мнения относительно значения термина и явления «мелик» в социально-сословной системе армянского общества. В частности, есть разные мнения относительно того, является ли «мелик» титулом или должностью. Одни исследователи считают меликов помещиками, другие – сельскими старостами, третьи – чиновниками, ответственными за сбор налогов, четвертые видят в них представителей княжеского сословия Армении. При этом, исследователи чаще всего никак не аргументируют свою точку зрения и не уделяют достаточного внимания тому, чтобы проанализировать статус меликов в социально-сословной иерархии и в административно-политической системе того времени. В итоге, приравнивание меликов то к князьям, то к сельским старостам, сборщикам налогов или же к помещикам до сих пор звучали недостаточно обоснованно.
В качестве отступления отметим, что в дискурсе о статусе меликов северо-восточной Армении, в частности Арцаха, также встречаются предвзятые суждения и нарочитые искажения, целью которых является преднамеренное принижение статуса и роли армянских меликов Арцаха, и попытки привязать их генеалогию к так называемым «древним албанам», что, однако, никак не может быть подкреплено данными исторических первоисточников. Поскольку данные искажения по сути своей преследуют сугубо политические цели и не имеют под собой никакой научной основы, они не будут рассматриваться в данной статье.
Возвращаясь к вышеупомянутым научным разночтениями, до сих пор распространена практика, при которой титул «мелик» не переводится на другие языки, но передается в своем оригинальном виде. Данная практика вызывает целый ряд неудобств. В частности, даже специалисты-историки и этнографы, неискушенные в вышеупомянутых разночтениях, зачастую не всегда понимают, кто такие мелики и является ли это слово званием, должностью, титулом или чем-то иным.
Настоящая работа ставит целью привнести ясность в значение термина «мелик» посредством исторической, генеалогической, сословно-иерархической и функциональной аргументации, а также путем сравнительного анализа и сопоставления института меликств с традиционными институтами высшего сословия армянского общества.
* * *
Прежде всего, рассмотрим детальнее некоторые из разночтений и несоответствия, имеющиеся в них. «Большой юридический словарь» определяет мелика, то как владетеля, господина, царя, то как сельского старшину, при этом отмечая, что «у персов термин «мелик» означал звание или титул, который жаловался только армянам, главным образом, сельским старшинам, должность которых, как все чиновничьи должности, считалась наследственной».
Описывая феодальные отношения в Азербайджане и Армении в XVI–XIX вв., И. Петрушевский пишет, что «значение термина «мелик» не всегда представляется определенным», отмечая, что при Сефевидах мелик обозначал либо мелкого владетельного феодала, либо старшину села. При этом, достаточно неплохо осведомленный в вопросах «пришлой монгольской и тюркской кочевой знати», И.Петрушевский проявляет довольно поверхностные познания в вопросах старинной армянской знати, ограничивая ареал, находивший под их владычеством лишь Лори, пятью округами Нагорного Карабаха и Кашатахом. В действительности, помимо упомянутых, меликства были также в округах Еревана (роды Мелик-Агамалянов, Мелик-Гехамянов и др.), Гардмана (четыре армянских меликства юго-западнее Гандзака), Сюника (одиннадцать меликств), Карадага (семь меликств), Нахичевана, а также в Гехаркунике – на юго-востоке озера Севан, где засвидетельствован один из старинных (середина XVI в.) армянских меликств – Мелик-Шахназарянов.
В глоссарии «Книги Историй» Аракела Даврижеци мелик обозначен как «князь, владыка, владетель; в феодальной Армении так назывались старшины района или города. Мелики представляли свою общину перед государством и его должностными лицами, несли ответственность за реализацию государственных податей и повинностей. Меликство передавалось по наследству. Мелики фактически были мелкими феодальными князьями: пользовались определенными привилегиями в своих владениях, обладали также судебными и военными правами». Очевидно, что автор глоссария не ставит разницы между старшинами и князьями, считая меликов одновременно теми и другими, что не соответствует действительности социально-сословной структуры общества упомянутой эпохи.
В действительности, изначально слово «мелик» в переводе с арабского (ملك — malik) обозначало «короля», «царя» и являлось монархическим титулом. В условиях продолжительного отсутствия единого и независимого государства с его слаженной институциональной системой, среди прочего регулирующей социально-сословные вопросы, традиционная титулатура армянской аристократии испытывала на себе сильное влияние чужеродных титулов и сословных отношений, в результате чего, собственно армянские титулы искажались или вовсе уступали место иноземным. Именно это и произошло с традиционным армянским титулом «ишхан» (князь), который постепенно уступил первенство нововведенному титулу «мелик».
Большинство исследователей считают, что именно Шах-Аббас I в 1603 г. утвердил за армянскими князьями титул меликов, подтверждающий их права владетельных правителей. Однако есть данные, указывающие на то, что этот титул мог появиться в сословной структуре армянского общества еще ранее – XVI в. Об этом, среди прочего, свидетельствует надпись от 1549 г. на хачкаре возле западной стены часовни Св. Саргис в Царе, бывшей резиденции армянских князей Допян, на которой высечено: «Я, Даулат из дома Гехама, дочь мелика Гукаса, и супруг мой, великий князь Мирзаджан, и сыновья мои Давит-бек и Мелик-бек, поставили крест сей во спасение душ [наших]». Со временем, семантика этого титула претерпевала некоторые изменения. В XIX в. в Российской империи «мелики» воспринимались как «закавказские горские князьки» и признавались потомственными дворянами. Однако насколько корректно считать меликов «князьками»? Для ответа на поставленный вопрос, перейдем от этимологии к функциональному анализу.
Н. Адонц, который провел всеобъемлющий анализ генезиса, расселения и функциональных особенностей армянских княжеств-нахарарств, беря за основу сообщения Мовсеса Хоренаци, выделил три основных атрибута традиционных княжеств Армении – происхождение (родовитость), землевладение и службу. Другой исследователь общественно-политического строя и права в феодальной Армении, А. Сукиасян пишет, что господствующим классом в средневековом армянском обществе была «военно-землевладельческая аристократия, ядро которой составляли нахарары, по имени которых и общество в целом стало называться нахарарским». Он же дает развернутое определение армянским княжествам-нахарарствам, обозначая их правовое положение перечислением их характерных черт: «Правовое положение нахараров выражалось в том, что они были освобождены от платежей налогов, наследственно занимали государственные должности, осуществляли административную, военную и судебную функции, взимали налоги с населения в свою пользу, держали собственные военные силы, имели свои знамена и были, таким образом, сеньорами в своих владениях. В качестве вассалов царя… они несли военную и другую службу. Каждое нахарарство в качестве экономического и политического целого имело свой «гах» или «гахуйк», т.е. свой престол или престольный центр». При детальном рассмотрении указанной атрибутики в контексте социально-сословной структуры армянского общества XVI–XIX вв. обнаруживаются очевидные параллели между меликами и предшествовавшими им ишханами-нахарарами, т.е. традиционными армянскими княжествами средневековья.
Происхождение
Родословная всех армянских меликских родов возводилась к более древним княжеским домам средневековой Армении. В своем капитальном труде, посвященном армянскому Хаченскому княжеству (X-XVI вв.), Б. Улубабян посредством развернутого генеалогического исследования со всей убедительностью доказал, что все меликские роды Арцаха происходят от трех ветвей армянского княжеского рода Вахтангянов-Араншахиков. Наиболее очевидным примером является меликский род Асан-Джалалянов, который был «прямым продолжением князей Хачена», что засвидетельствовано множеством исторических первоисточников. Также очевидна прямая генеалогическая связь между княжеским родом Орбелянов, владык Сюника, и меликами Орбелянами – правителями Татевского меликства. Другие меликские роды Сюника также считали своими прямыми предками княжеские роды Сюни и Орбелянов, царей и правителей Сюника. В свою очередь, К. Тер-Мкртчян аргументированно доказал, что род Мелик-Шахназарянов (с тремя засвидетельствованными ветвями правителей Гехаркуника, Восканапата и Варанды) происходит от средневекового армянского княжеского дома Допянов. В родовом кондаке Атабекянов, выданном католикосом Ефремом указано, что этот меликский род ведет свое происхождение от князей Асан-Джалалянов. Таким образом, повсеместно прослеживаются прямые генеалогические связи армянских меликских родов с более ранними княжескими родами.
Наследственность
Среди прочего, этим генеалогическим связям способствовали общие каноны наследования. Н. Адонц пишет, что «танутерская власть была наследственная в данном роде и переходила от одного члена к другому по праву старшинства совершенно так, как в феодальной сениории». Сравним это утверждение со следующим свидетельством Раффи: «Власть меликов была наследственной: после смерти отца бразды правления и титул «мелик» переходили к старшему сыну, а другие братья назывались беками». Ранее этнограф Е. Лалаян, описывая Сисианское меликство в Сюнике, сообщал, что «во время персидского владычества, Сисиан управлялся меликами, которые наследовали друг другу из колена в колено. Княжество всегда наследовал старший сын, который носил титул мелик». Таким образом, система наследования в армянских меликствах XVI–XIX вв. была аналогичной правилам наследования в традиционных княжествах танутерской Армении.
Землевладение
Обращаясь к другому существенному атрибуту армянских княжеств-нахарарств и ссылаясь на Хоренаци, Н. Адонц отмечает, что материальным основанием нахарарств являлось землевладение. «Знатность и нахарарское звание у него (Хоренаци – В. А.) тождественные понятия именно потому, что все знатные обладали земельной собственностью». Адонц различает два основных вида княжеского землевладения в исторической Армении – вотчинное (айреник) от бенефиции (паргеуаканк). Первое было у нахараров, т.е. природных князей, а второе – у возведенных в княжеское достоинство. Вотчины – «наследственные земли, переходящие из рода в род (т.е. из колена в колено) на праве собственности». Отметим, что при русском правительстве мелики, на основании рескрипта от 6 декабря 1846 г. также были признаны лицами привилегированного сословия, имеющими право владеть землей и населенными имениями.
Территориальность
В своем анализе нахарарского строя, Н. Адонц указывает, что «род и занимаемая им территория у Хоренаци одинаково на
одновременно представляли верховную власть на определенной территории. Цитируя российский источник 1743 г., П. Бутков сообщает, что «Карабаг есть страна лежащая между левого берега Аракса и правого реки Куры, выше Муганского поля, в горах. Главнейшие обитатели ее — Армяне, управляемые наследственно 5 своими меликами или природными князьями, по числу сигнагов или кантонов: 1. Чараперт, 2. Игермадар, 3. Дузах, 4. Варанд, 5. Хачен». При этом важно отметить, что эти меликства представляли собой довольно обширные территории, измерявшиеся в тысячах квадратных километров и включавшие в себя десятки замков и крепостей, храмов и монастырей, множество сел, населенных десятками тысяч подданных. Наиболее крупными были армянские меликства Арцаха.
зываются нахарарством», при этом подчеркивая, что «танутерская (т.е. княжеского рода – В. А.) территория называлась ашхар, гавар (область – В. А.), т.е. обозначалась терминами государственного характера». Подобно традиционному княжеству-нахарарству, меликство обозначало не только род и сословно-социальный институт, с характерной формой землевладения, но также административную территорию и государственно-политическое образование. Практически все авторы, писавшие об армянских меликствах, вкладывали в термин «меликство» оба эти значения, поскольку меликские роды
Вассалитет
В государственно-политическом смысле, меликские роды находились в прямой вассальной зависимости от персидских шахов. В этой связи, вкратце обратимся к триаде соотношений шаха Персии, персидских ханов и армянских меликов.
Анализируя марзпанский строй в Армении, А. Сукиасян пишет, что «в руках марзпана находилась центральная администрация страны. Марзпаны не вмешивались во внутренние дела нахараров. Нахарары подчинялись марзпану, как правителю страны, но считали себя вассалами непосредственно царя-царей». Таким образом, в системе отношений между традиционными армянскими князьями-нахарарами и персидским шахиншахом (царем-царей), марзпан выступал в роли наместника, губернатора, назначенного представлять центральную власть на определенной территории – в данном случае в Армении. Любопытно то, что спустя более чем тысячу лет, эта система власти и вассалитета оставалась практически неизменной, поскольку точно так, ханы Карабаха, Еревана, Нахичевана были назначаемыми наместниками, призванными представлять персидского шаха на вверенной им территории. Назначенными, поскольку нет ни одного исторического свидетельства тому, чтобы они имели какие-либо исконные родовые-наследственные права на этой территории,– в отличие от армянских меликов, которые вели свою родословную от более древних княжеских родов, исконных правителей Арцаха и Сюника, и потому владели землей по праву прямого наследования. Таким образом, отношения между меликами, ханами и шахом Персии в XVII–XIX вв. были аналогичны отношениям между армянскими князьями-нахарарами, персидскими марзпанами и шаханшахами Персии в марзпанский период, т.е. в V–VII вв. А именно, мелики считали себя вассалами самого шаха Персии, о чем, среди прочих, пишет П. Бутков: «Эти (карабахские – В.А.) мелики, по учреждению Надира (шаха), непосредственно зависят от шаха». Что же касается персидского хана Карабаха, то он воспринимался лишь в качестве чиновника-губернатора, подобно марзпану в нахарарском строе Армении. Дополнительным свидетельством тому является факт, упомянутый Раффи,– что вся земля в Арцахе-Карабахе принадлежала меликам либо крестьянам, а карабахский хан не обладал ни землей, ни правом распоряжаться ею. Описывая статус карабахского хана, Раффи пишет, что «во всем Карабахе не было клочка земли, который он мог использовать для своего родового кладбища, и поэтому он приобрел у князей Хачена Хасан-Джалалянов Агдам (возле Аскерана), служащий и сегодня родовым кладбищем для его потомков».
В вассальной зависимости армянских меликств от персидского шаха есть важный нюанс. В свое «Книге историй» Аракел Даврижеци сообщает, что после похода на Тифлис, «Шах Аббас остановился в селении Мазра в доме коренного жителя того селения мелика Шахназара. И был мелик Шахназар родом из армян, и христианин по вере, ишхан (князь – В. А.) славный и могущественный; он оказал шаху гостеприимство, приличествующее царю; был он другом, близким человеком царя и пользовался его уважением. Почему и царь, возвеличив, одарил его почетными и благородными одеяниями, и пожаловал ему власть мелика того гавара, и пожаловал ему и братьям его другие имения и деревни. И написал надежный номос, закрепил царской печатью и дал им, дабы вотчина эта неизменно принадлежала им и сыновьям их навеки, из поколения в поколение». В Дневнике Закария Агулисского мы находим упоминание о том, что 7 августа 1669 г. агулисский мелик Шахназар поехал в Исфаган, получил грамоту-фирман от царя Шах-Сулеймана и вернулся в Агулис. Фактически, авторы свидетельствуют то, что прослеживается во всей дальнейшей истории меликств, а именно: мелики изначально являются владетельными князьями, шахи (иногда ханы в качестве наместников и от имени шахов) могли лишь закреплять их уже существовавший титул и статус своими грамотами (фирманами). Аналогичным образом в III в. поступил царь Армении Валаршак, который в ходе упорядочения существовавшей до него системы армянских княжеств, попросту утверждал уже существующие нахарарства своими грамотами. Традиционно в регионе, как и по всей Европе, подобные грамоты (фирманы) выдавались представителям высшего служилого дворянства, но не простым сельским старостам или сборщикам налогов.
Служба
Именно служба монарху – будь то при дворе или в провинции – отличала дворянство от остальной части населения феодальной эпохи в разных частях света, от Западной Европы до Японии. Аналогично обстояли дела и в нахарарский период истории Армении, и в эпоху армянских меликств. В этой связи Н. Адонц писал: «По изображению армянских памятников, князья, нахарары или танутеры состоят царайк (слугами – В. А.) слугами царя; их отношение к нему – цараютюн (служба – В. А.); царь для них является тер (владыка – В. А.) – сувереном, государем». Он также отмечает, что «танутерства представляли замкнутую среду с прерогативами государственного порядка; они обладали судебно-административной независимостью и другими аттрибутами верховной власти. Это – своего рода мелкие государства, их владельцы князья-царьки, небольшие государи». В данном контексте, еще раз вспомним, что титул «мелик» и обозначал «князя-царька». И действительно, при шахском дворе Персии мелики имели аналогичные функции и выполняли соответствующие служебные обязанности. В их обязанности, в частности, входило не только потомственное владение, но соответственно и управление территорией меликств. Мелики были одновременно правителями, судьями, отвечали за сбор налогов и передачу причитающейся шаху части в столицу, содержали собственное войско (часть которого постоянно находилась в распоряжении мелика) и были обязаны воевать на стороне шаха Персии по приказу последнего. Мы не будем рассматривать детально упомянутые служебные функции меликов, поскольку они изучены и описаны в более ранних работах разных исследователей; наиболее полно и детально их представил А. Магалян в своей последней академической работе. Вкратце лишь отметим отдельные аспекты упомянутых функций.
Относительно сбора налогов, отметим, что хотя ответственность за это лежала на меликах, ни один мелик сам не занимался подобным. Мелики назначали сборщиков налогов из числа своих поданных, о чем, среди прочего свидетельствует Е. Лалаян в своих этнографических исследованиях в Сюнике. Одно это обстоятельство указывает на неактуальность проведения аналогий между меликами и «сборщиками налогов».
Описывая меликское войско, П. Бутков отмечал, что каждый из меликов («или природных князей») «может выставить до 1 тысячи человек военных". Причем эта цифра резко возрастала в случае начала войны. В частности, А. Магалян упоминает, что во время встречи с грузинским царем Вахтангом VI в Гандзаке, арцахские мелики совместно могли выставить войско в 10-12 тысяч воинов. Если сравнить военную силу меликств с той, которой обладали армянские нахарарства – как это отражено в знаменитой Военной Грамоте (Зоранамак) – то станет очевидно, что мелики превосходили большинство армянских княжеств нахарарской эпохи. В контексте же рассматриваемого периода (XVII–XIX вв.) добавим лишь, что далеко не каждое государство тогда обладало подобной военной силой. Что касается княжеств в других странах, то большинство из них вовсе были лишены права держать войско.
Подобно тому, как «каждый нахарар, подобно феодальному сеньору, был судьей в своем владении», точно так и каждый мелик имел право вершить суд над своими подданными. Мелики рассматривали наиболее важные вопросы, оставляя мелкие административные дела на рассмотрение сельских старост, назначаемых ими. В контексте судопроизводства также проявляется особо высокий статус меликов; последние имели право приговаривать к смертной казни или же миловать – право, которым обычно обладают суверенные правители-монархи и главы государств.
Таким образом, мы увидели, что по всем своим основным атрибутам власти, социальному статусу и привилегиям, мелики мало чем отличались от традиционных армянских княжеств-нахарарств в вопросах происхождения (родовитости), землевладения, службы, а также в плане вассальных соотношений к монархам Персии. И в этом контексте, армянские меликства XVII–XIX вв. вполне сопоставимы с армянскими княжествами-нахарарствами более ранней эпохи, в частности марзпанского периода. Этот тезис также подтверждается целым рядом вторичных атрибутов меликской власти и статуса. Обратимся к некоторым из них.
Описывая традиционные армянские княжества, Н. Адонц отмечает, что их центром был, «востан, двор, буквально порог… в смысле резиденции». Таким же образом, центрами армянских меликств считались вотчинные поместья меликов,- дарпаснер, дословно «двор» в значении княжеского двора. Именно в этом своем вотчинном дворе мелик принимал гостей, проводил собрания, вершил суд. Мирза Адигезаль-бек, историк середины XIX в., черпавший свои сведения из более ранних источников, в своем труде «Карабах-наме» также передает сведения, подтверждающие статус армянских меликов. В частности, пересказывая историю меликов Дизака, Адигезаль-бек пишет, что правители Дизака Мелик-Еганяны получили «титул мелика в царствование Надир-шаха и, согласно указу последнего, они сели на престол меликства». Таким образом, этот источник также подтверждает, что мелик является наследственным титулом, а не должностью. Также примечательно указание на то, что мелики «сели на престол меликства» – атрибут, характерный для князей и монархов.
Помимо этого, каждый меликский род (по меньшей мере в Арцахе и в Сюнике) имел родовой замок; некоторые роды имели несколько подобных замков. Часть этих замков была построена самими меликами, другая же часть перешла в их руки от более ранних армянских правителей. Так, сохранилась строительная надпись о мелике Айказе, правителе Кашатаха в Сюнике: «Отстроена… крепость рукой князя Айказа, при пастырстве епископа Мкртича в год 1062 [армянского летосчисления] (1613 г. – В. А.)». Пересказывая историю армянских меликов Джраберда, подчерпнутую им из более ранних армянских источников, Мирза Адигезаль-бек пишет: «Избрав крепость Джермых своим убежищем, они овладели местностью Чилабюрд (Джераберд) и стали независимыми владетелями его, где и получили известность». Наличие княжеского двора и родовых замков является дополнительным указанием на сословный статус меликов.
Традиционно, представителей меликских родов хоронили в специально отведенных для этого усыпальницах. Каждый меликский род имел родовую церковь-усыпальницу и находившееся рядом с ней родовое кладбище. Родовой усыпальницей меликов Асан-Джалалянов была церковь Гандзасар, которая еще ранее была усыпальницей князей Вахтангянов и Араншахиков, от которых и происходили Асан-Джалаляны. Родовой усыпальницей Мелик-Шахназарянов был монастырь Кусаноц (св. Гаянэ) в Аветараноце, Мелик-Пашаянов – церковь Кармир Ехци в Кочизе, Мелик-Еганянов – церковь св. Ованеса в Тохе, Мелик-Бегларянов – монастырь Орекаванк в селении Тариндж (Талиш). Повсеместно, меликские усыпальницы отделены от кладбищ простонародья, что было призвано дополнительно подчеркнуть особый сословный статус меликов. В родовой вотчине меликского рода Атабекянов – в селении Кусапат, сохранилось два кладбища, одно называется «Меликанц ангстаран» (арм. «меликская усыпальница»), где хоронили представителей меликского дома и других дворян, а другое – «герезманоц» (арм. – «кладбище»), где хоронили крестьян. Любопытно то, что меликская усыпальница и крестьянское кладбище расположены в двух противоположных частях селения (при этом, меликская усыпальница расположена выше), и даже этимология названий мест захоронения призвана подчеркнуть разницу между княжеским и крестьянским сословием.
Приведем несколько эпиграфических надписей, оставленных на могилах представителей меликских родов:
«Под памятником сим покоятся останки тела князя волости Хачен, августейшего принца Даниел-бека, сына Мелик-бека, главы князей, из великого дома армянского Джалала-Дола, владыки Армянской страны Арцах, что [также зовется] Карабах или Шушинская область…».
«Это могила храброго князя, великого мелика по имени Еган, сына благочестивого вардапета Гукаса. Был он любим всеми, и шахом Надиром. Он властвовал над своей страной, краем Алуанк. Весьма уважаем был персидским народом как князь страны Армянской. В год 1193 армянского летосчисления (1744)».
«Это могила мелика Шахназара, сына мелика Хусейна, князя гавара Арцах, владетеля Варанды…».
«В сей могиле захоронены останки доброчтивого тела Арутюн-бека, он был сыном брата мелика Иванэ Атабекянца, великого князя, 1876».
Как видим, во всех вышеприведенных и в многих других аналогичных надписях мелики упомянуты как князья. При этом, зачастую в надписях упоминаются оба этих титула одновременно, в качестве синонимов.
Аналогичное восприятие «мелика» и «князя» присутствовало не только у подвластного им населения, но и у государственных и общественных деятелей, с которыми мелики состояли в переписке. В своем послании меликам Арцаха, армянский патриарх Иерусалима обращается к ним, как к «меликам и князьям», и поскольку в XVII-XVIII вв. в Арцахе других князей не было, очевидно, что эти два титула использованы в качестве синонимов. В составленной в 1790 г. архиепископом Овсепом Аргутяном-Долгоруким (Иосиф Аргутинский-Долгорукий) и врученной князю Г. А. Потемкину «Записке Карабахских Владетельных Армянских Князей, именуемых Меликами, с описанием просьб их к Его Императорскому величеству Петру Великому», также указано на то, что мелики являются владетельными князьями. В другой записке архиепископа Аргутяна-Долгорукого от 23 января 1790 г. карабахские мелики также представлены как «Армянские Владетельные Князья». Грамота российского императора Павла I от 1 июня 1799 г. была адресована «державной и знаменитой Карабахской области меликам Джумшиду Шахназарову, владельцу Варандинскому, и Фридону Бегларову, владельцу Гулистанскому, и всем прочим оной знаменитой области владетельным меликам, юзбашам и всему народу их». Суверенный титулованный статус армянских меликов также подтверждается европейскими правителями. Пфальцский курфюрст Иоанн Вильгельм, австрийский король и другие государи в переписке с армянскими меликами Арцаха, Сюника и в целом Армении называли их «Principes et Primores», «Magistratus Armeniae» (фр. – «Principaux et Magistrats», в русских текстах «князья» или «начальники армянские, старшины и принцы»). Характерно и то обстоятельство, что некоторые из меликов были лично приглашены на коронацию Надир-шаха в 1736 г..
* * *
Вышеизложенный анализ генеалогии, политико-административных функций и социально-сословной атрибутики меликств со всей очевидностью доказывает, что сравнение меликов с простыми «помещиками» или «сборщиками налогов» не выдерживает никакой критики, поскольку землевладение или сбор налогов – это лишь часть привилегий меликов. Кроме того, мелики взымали налоги не только в пользу персидского шаха, но также взымали особый налог в свою пользу, что уже указывает на их статус, как суверенов на определенной территории. Аналогично, сравнение меликов с «сельскими старостами» также некорректно, поскольку в описываемый период, нигде в регионе сельские старосты не владели обширными территориями с десятками селений, замками и крепостей, и не состояли в переписке с иностранными суверенами; все это было присуще представителям высшего привилегированного сословия. При переселении мелика, значительная часть его подданных переселялась вместе со своим сюзереном; это не отношения, которые существовали между простым сельским старостой и односельчанами. Кроме того, сами мелики назначали сельских старост, что уже указывает на очевидное сословно-иерархическое превосходство первых над последними.
Что касается определения меликов, как «горских князьков», при сопоставлении социально-сословной атрибутики восточно-армянских меликов и российских князей рассматриваемого периода, можно со всей очевидностью заметить, что армянские мелики имели куда больше привилегий и прав, чем российские князя. Мелики содержали собственное войско, решали вопросы судопроизводства, вплоть до того, что могли казнить своих подданных (право сюзеренов). В XIX в. российские и большинство европейских князей не обладали подобными правами и привилегиями.
Формат статьи не позволял нам углубляться в детали каждого вышеизложенного факта. Однако нашей целью изначально было определение ключевой атрибутики армянских меликств и сопоставление их с аналогичными традиционными сословными институтами армянского общества, существовавшими в более раннюю историческую эпоху. Как мы видели выше, среди признаков-атрибутов княжеской власти, авторы (Адонц, Сукиасян и др.) выделяли происхождение (родословную и связанный с нею родовой титул), феодальное землевладение, наследственную службу, административную, военную, судебную, налоговую функции, сениоритет в своих владениях и вассалитет в отношении суверена. Проведенный анализ выявил, что перечисленные функции и атрибуты были всецело присущи армянским меликствам. Таким образом, со всей определенностью можно заключить, что термин «мелик» является наследственным дворянским титулом, аналогом и синонимом более традиционного армянского титула «ишхан», т.е. «князь».
Обращаясь к сравнительному анализу нахарарского строя V-VII вв. с меликской системой XVII-XIX вв., можно аргументированно утверждать, что хотя Н. Адонц прав в той части, что классический нахарарский строй в Армении прекратился с монгольским нашествием, сама социально-политическая структура армянской страны продолжалась и в века после монгольского нашествия. В частности, армянские меликства позднего средневековья и нового времени по своим основным структурно-функциональным характеристикам являлись генетическим продолжением традиционного нахарарского устройства Армении. При этом мелики выполняли большинство политико-административных, военных и экономических функций некогда выполняемых армянскими нахарарами, а меликства, при своей внешней зависимости от персидских шахов, обеспечивали внутреннюю самостоятельность и самобытность армянской страны.
армянских меликов северо-восточной Армении
мелик Вреж Атабекян
Меликский Союз
Союз Армянских Дворян
Ереван, Армения
(Нахичеван) и в Карадаге.
Отдельные упоминания о меликствах содержались в трудах Аракела Даврижеци, Закарии Агулеци и других историков. Однако история армянских меликств стала предметом специального изучения начиная с XIX в. Пожалуй, первой объемной работой, целиком посвященной армянским меликствам был труд архимандрита Саргиса Джалалянца, представителя старинного армянского меликского рода Асан-Джалалянов. Об армянских меликствах писали историки и этнографы Есаи Асан-Джалалянц, Микаэл Чамчян, Раффи, Макар Бархударянц, российский генерал Василий Потто, Овсеп Нерсисянц, Гевонд Алишан, Ерванд Лалаян, Карапет Тер-Мкртчян, Лео, Иосиф Орбели, уже в наши дни – Баграт Улубабян, Артак Магалян и другие.
Однако, несмотря на довольно обширную историографическую и генеалогическую литературу, посвященную меликскому сословию северо-восточной Армении, в академических кругах до сих пор нет единого мнения относительно значения термина и явления «мелик» в социально-сословной системе армянского общества. В частности, есть разные мнения относительно того, является ли «мелик» титулом или должностью. Одни исследователи считают меликов помещиками, другие – сельскими старостами, третьи – чиновниками, ответственными за сбор налогов, четвертые видят в них представителей княжеского сословия Армении. При этом, исследователи чаще всего никак не аргументируют свою точку зрения и не уделяют достаточного внимания тому, чтобы проанализировать статус меликов в социально-сословной иерархии и в административно-политической системе того времени. В итоге, приравнивание меликов то к князьям, то к сельским старостам, сборщикам налогов или же к помещикам до сих пор звучали недостаточно обоснованно.
В качестве отступления отметим, что в дискурсе о статусе меликов северо-восточной Армении, в частности Арцаха, также встречаются предвзятые суждения и нарочитые искажения, целью которых является преднамеренное принижение статуса и роли армянских меликов Арцаха, и попытки привязать их генеалогию к так называемым «древним албанам», что, однако, никак не может быть подкреплено данными исторических первоисточников. Поскольку данные искажения по сути своей преследуют сугубо политические цели и не имеют под собой никакой научной основы, они не будут рассматриваться в данной статье.
Возвращаясь к вышеупомянутым научным разночтениями, до сих пор распространена практика, при которой титул «мелик» не переводится на другие языки, но передается в своем оригинальном виде. Данная практика вызывает целый ряд неудобств. В частности, даже специалисты-историки и этнографы, неискушенные в вышеупомянутых разночтениях, зачастую не всегда понимают, кто такие мелики и является ли это слово званием, должностью, титулом или чем-то иным.
Настоящая работа ставит целью привнести ясность в значение термина «мелик» посредством исторической, генеалогической, сословно-иерархической и функциональной аргументации, а также путем сравнительного анализа и сопоставления института меликств с традиционными институтами высшего сословия армянского общества.
* * *
Прежде всего, рассмотрим детальнее некоторые из разночтений и несоответствия, имеющиеся в них. «Большой юридический словарь» определяет мелика, то как владетеля, господина, царя, то как сельского старшину, при этом отмечая, что «у персов термин «мелик» означал звание или титул, который жаловался только армянам, главным образом, сельским старшинам, должность которых, как все чиновничьи должности, считалась наследственной».
Описывая феодальные отношения в Азербайджане и Армении в XVI–XIX вв., И. Петрушевский пишет, что «значение термина «мелик» не всегда представляется определенным», отмечая, что при Сефевидах мелик обозначал либо мелкого владетельного феодала, либо старшину села. При этом, достаточно неплохо осведомленный в вопросах «пришлой монгольской и тюркской кочевой знати», И.Петрушевский проявляет довольно поверхностные познания в вопросах старинной армянской знати, ограничивая ареал, находивший под их владычеством лишь Лори, пятью округами Нагорного Карабаха и Кашатахом. В действительности, помимо упомянутых, меликства были также в округах Еревана (роды Мелик-Агамалянов, Мелик-Гехамянов и др.), Гардмана (четыре армянских меликства юго-западнее Гандзака), Сюника (одиннадцать меликств), Карадага (семь меликств), Нахичевана, а также в Гехаркунике – на юго-востоке озера Севан, где засвидетельствован один из старинных (середина XVI в.) армянских меликств – Мелик-Шахназарянов.
В глоссарии «Книги Историй» Аракела Даврижеци мелик обозначен как «князь, владыка, владетель; в феодальной Армении так назывались старшины района или города. Мелики представляли свою общину перед государством и его должностными лицами, несли ответственность за реализацию государственных податей и повинностей. Меликство передавалось по наследству. Мелики фактически были мелкими феодальными князьями: пользовались определенными привилегиями в своих владениях, обладали также судебными и военными правами». Очевидно, что автор глоссария не ставит разницы между старшинами и князьями, считая меликов одновременно теми и другими, что не соответствует действительности социально-сословной структуры общества упомянутой эпохи.
В действительности, изначально слово «мелик» в переводе с арабского (ملك — malik) обозначало «короля», «царя» и являлось монархическим титулом. В условиях продолжительного отсутствия единого и независимого государства с его слаженной институциональной системой, среди прочего регулирующей социально-сословные вопросы, традиционная титулатура армянской аристократии испытывала на себе сильное влияние чужеродных титулов и сословных отношений, в результате чего, собственно армянские титулы искажались или вовсе уступали место иноземным. Именно это и произошло с традиционным армянским титулом «ишхан» (князь), который постепенно уступил первенство нововведенному титулу «мелик».
Большинство исследователей считают, что именно Шах-Аббас I в 1603 г. утвердил за армянскими князьями титул меликов, подтверждающий их права владетельных правителей. Однако есть данные, указывающие на то, что этот титул мог появиться в сословной структуре армянского общества еще ранее – XVI в. Об этом, среди прочего, свидетельствует надпись от 1549 г. на хачкаре возле западной стены часовни Св. Саргис в Царе, бывшей резиденции армянских князей Допян, на которой высечено: «Я, Даулат из дома Гехама, дочь мелика Гукаса, и супруг мой, великий князь Мирзаджан, и сыновья мои Давит-бек и Мелик-бек, поставили крест сей во спасение душ [наших]». Со временем, семантика этого титула претерпевала некоторые изменения. В XIX в. в Российской империи «мелики» воспринимались как «закавказские горские князьки» и признавались потомственными дворянами. Однако насколько корректно считать меликов «князьками»? Для ответа на поставленный вопрос, перейдем от этимологии к функциональному анализу.
Н. Адонц, который провел всеобъемлющий анализ генезиса, расселения и функциональных особенностей армянских княжеств-нахарарств, беря за основу сообщения Мовсеса Хоренаци, выделил три основных атрибута традиционных княжеств Армении – происхождение (родовитость), землевладение и службу. Другой исследователь общественно-политического строя и права в феодальной Армении, А. Сукиасян пишет, что господствующим классом в средневековом армянском обществе была «военно-землевладельческая аристократия, ядро которой составляли нахарары, по имени которых и общество в целом стало называться нахарарским». Он же дает развернутое определение армянским княжествам-нахарарствам, обозначая их правовое положение перечислением их характерных черт: «Правовое положение нахараров выражалось в том, что они были освобождены от платежей налогов, наследственно занимали государственные должности, осуществляли административную, военную и судебную функции, взимали налоги с населения в свою пользу, держали собственные военные силы, имели свои знамена и были, таким образом, сеньорами в своих владениях. В качестве вассалов царя… они несли военную и другую службу. Каждое нахарарство в качестве экономического и политического целого имело свой «гах» или «гахуйк», т.е. свой престол или престольный центр». При детальном рассмотрении указанной атрибутики в контексте социально-сословной структуры армянского общества XVI–XIX вв. обнаруживаются очевидные параллели между меликами и предшествовавшими им ишханами-нахарарами, т.е. традиционными армянскими княжествами средневековья.
Происхождение
Родословная всех армянских меликских родов возводилась к более древним княжеским домам средневековой Армении. В своем капитальном труде, посвященном армянскому Хаченскому княжеству (X-XVI вв.), Б. Улубабян посредством развернутого генеалогического исследования со всей убедительностью доказал, что все меликские роды Арцаха происходят от трех ветвей армянского княжеского рода Вахтангянов-Араншахиков. Наиболее очевидным примером является меликский род Асан-Джалалянов, который был «прямым продолжением князей Хачена», что засвидетельствовано множеством исторических первоисточников. Также очевидна прямая генеалогическая связь между княжеским родом Орбелянов, владык Сюника, и меликами Орбелянами – правителями Татевского меликства. Другие меликские роды Сюника также считали своими прямыми предками княжеские роды Сюни и Орбелянов, царей и правителей Сюника. В свою очередь, К. Тер-Мкртчян аргументированно доказал, что род Мелик-Шахназарянов (с тремя засвидетельствованными ветвями правителей Гехаркуника, Восканапата и Варанды) происходит от средневекового армянского княжеского дома Допянов. В родовом кондаке Атабекянов, выданном католикосом Ефремом указано, что этот меликский род ведет свое происхождение от князей Асан-Джалалянов. Таким образом, повсеместно прослеживаются прямые генеалогические связи армянских меликских родов с более ранними княжескими родами.
Наследственность
Среди прочего, этим генеалогическим связям способствовали общие каноны наследования. Н. Адонц пишет, что «танутерская власть была наследственная в данном роде и переходила от одного члена к другому по праву старшинства совершенно так, как в феодальной сениории». Сравним это утверждение со следующим свидетельством Раффи: «Власть меликов была наследственной: после смерти отца бразды правления и титул «мелик» переходили к старшему сыну, а другие братья назывались беками». Ранее этнограф Е. Лалаян, описывая Сисианское меликство в Сюнике, сообщал, что «во время персидского владычества, Сисиан управлялся меликами, которые наследовали друг другу из колена в колено. Княжество всегда наследовал старший сын, который носил титул мелик». Таким образом, система наследования в армянских меликствах XVI–XIX вв. была аналогичной правилам наследования в традиционных княжествах танутерской Армении.
Землевладение
Обращаясь к другому существенному атрибуту армянских княжеств-нахарарств и ссылаясь на Хоренаци, Н. Адонц отмечает, что материальным основанием нахарарств являлось землевладение. «Знатность и нахарарское звание у него (Хоренаци – В. А.) тождественные понятия именно потому, что все знатные обладали земельной собственностью». Адонц различает два основных вида княжеского землевладения в исторической Армении – вотчинное (айреник) от бенефиции (паргеуаканк). Первое было у нахараров, т.е. природных князей, а второе – у возведенных в княжеское достоинство. Вотчины – «наследственные земли, переходящие из рода в род (т.е. из колена в колено) на праве собственности». Отметим, что при русском правительстве мелики, на основании рескрипта от 6 декабря 1846 г. также были признаны лицами привилегированного сословия, имеющими право владеть землей и населенными имениями.
Территориальность
В своем анализе нахарарского строя, Н. Адонц указывает, что «род и занимаемая им территория у Хоренаци одинаково наодновременно представляли верховную власть на определенной территории. Цитируя российский источник 1743 г., П. Бутков сообщает, что «Карабаг есть страна лежащая между левого берега Аракса и правого реки Куры, выше Муганского поля, в горах. Главнейшие обитатели ее — Армяне, управляемые наследственно 5 своими меликами или природными князьями, по числу сигнагов или кантонов: 1. Чараперт, 2. Игермадар, 3. Дузах, 4. Варанд, 5. Хачен». При этом важно отметить, что эти меликства представляли собой довольно обширные территории, измерявшиеся в тысячах квадратных километров и включавшие в себя десятки замков и крепостей, храмов и монастырей, множество сел, населенных десятками тысяч подданных. Наиболее крупными были армянские меликства Арцаха.
зываются нахарарством», при этом подчеркивая, что «танутерская (т.е. княжеского рода – В. А.) территория называлась ашхар, гавар (область – В. А.), т.е. обозначалась терминами государственного характера». Подобно традиционному княжеству-нахарарству, меликство обозначало не только род и сословно-социальный институт, с характерной формой землевладения, но также административную территорию и государственно-политическое образование. Практически все авторы, писавшие об армянских меликствах, вкладывали в термин «меликство» оба эти значения, поскольку меликские роды
Вассалитет
В государственно-политическом смысле, меликские роды находились в прямой вассальной зависимости от персидских шахов. В этой связи, вкратце обратимся к триаде соотношений шаха Персии, персидских ханов и армянских меликов.
Анализируя марзпанский строй в Армении, А. Сукиасян пишет, что «в руках марзпана находилась центральная администрация страны. Марзпаны не вмешивались во внутренние дела нахараров. Нахарары подчинялись марзпану, как правителю страны, но считали себя вассалами непосредственно царя-царей». Таким образом, в системе отношений между традиционными армянскими князьями-нахарарами и персидским шахиншахом (царем-царей), марзпан выступал в роли наместника, губернатора, назначенного представлять центральную власть на определенной территории – в данном случае в Армении. Любопытно то, что спустя более чем тысячу лет, эта система власти и вассалитета оставалась практически неизменной, поскольку точно так, ханы Карабаха, Еревана, Нахичевана были назначаемыми наместниками, призванными представлять персидского шаха на вверенной им территории. Назначенными, поскольку нет ни одного исторического свидетельства тому, чтобы они имели какие-либо исконные родовые-наследственные права на этой территории,– в отличие от армянских меликов, которые вели свою родословную от более древних княжеских родов, исконных правителей Арцаха и Сюника, и потому владели землей по праву прямого наследования. Таким образом, отношения между меликами, ханами и шахом Персии в XVII–XIX вв. были аналогичны отношениям между армянскими князьями-нахарарами, персидскими марзпанами и шаханшахами Персии в марзпанский период, т.е. в V–VII вв. А именно, мелики считали себя вассалами самого шаха Персии, о чем, среди прочих, пишет П. Бутков: «Эти (карабахские – В.А.) мелики, по учреждению Надира (шаха), непосредственно зависят от шаха». Что же касается персидского хана Карабаха, то он воспринимался лишь в качестве чиновника-губернатора, подобно марзпану в нахарарском строе Армении. Дополнительным свидетельством тому является факт, упомянутый Раффи,– что вся земля в Арцахе-Карабахе принадлежала меликам либо крестьянам, а карабахский хан не обладал ни землей, ни правом распоряжаться ею. Описывая статус карабахского хана, Раффи пишет, что «во всем Карабахе не было клочка земли, который он мог использовать для своего родового кладбища, и поэтому он приобрел у князей Хачена Хасан-Джалалянов Агдам (возле Аскерана), служащий и сегодня родовым кладбищем для его потомков».
В вассальной зависимости армянских меликств от персидского шаха есть важный нюанс. В свое «Книге историй» Аракел Даврижеци сообщает, что после похода на Тифлис, «Шах Аббас остановился в селении Мазра в доме коренного жителя того селения мелика Шахназара. И был мелик Шахназар родом из армян, и христианин по вере, ишхан (князь – В. А.) славный и могущественный; он оказал шаху гостеприимство, приличествующее царю; был он другом, близким человеком царя и пользовался его уважением. Почему и царь, возвеличив, одарил его почетными и благородными одеяниями, и пожаловал ему власть мелика того гавара, и пожаловал ему и братьям его другие имения и деревни. И написал надежный номос, закрепил царской печатью и дал им, дабы вотчина эта неизменно принадлежала им и сыновьям их навеки, из поколения в поколение». В Дневнике Закария Агулисского мы находим упоминание о том, что 7 августа 1669 г. агулисский мелик Шахназар поехал в Исфаган, получил грамоту-фирман от царя Шах-Сулеймана и вернулся в Агулис. Фактически, авторы свидетельствуют то, что прослеживается во всей дальнейшей истории меликств, а именно: мелики изначально являются владетельными князьями, шахи (иногда ханы в качестве наместников и от имени шахов) могли лишь закреплять их уже существовавший титул и статус своими грамотами (фирманами). Аналогичным образом в III в. поступил царь Армении Валаршак, который в ходе упорядочения существовавшей до него системы армянских княжеств, попросту утверждал уже существующие нахарарства своими грамотами. Традиционно в регионе, как и по всей Европе, подобные грамоты (фирманы) выдавались представителям высшего служилого дворянства, но не простым сельским старостам или сборщикам налогов.
Служба
Именно служба монарху – будь то при дворе или в провинции – отличала дворянство от остальной части населения феодальной эпохи в разных частях света, от Западной Европы до Японии. Аналогично обстояли дела и в нахарарский период истории Армении, и в эпоху армянских меликств. В этой связи Н. Адонц писал: «По изображению армянских памятников, князья, нахарары или танутеры состоят царайк (слугами – В. А.) слугами царя; их отношение к нему – цараютюн (служба – В. А.); царь для них является тер (владыка – В. А.) – сувереном, государем». Он также отмечает, что «танутерства представляли замкнутую среду с прерогативами государственного порядка; они обладали судебно-административной независимостью и другими аттрибутами верховной власти. Это – своего рода мелкие государства, их владельцы князья-царьки, небольшие государи». В данном контексте, еще раз вспомним, что титул «мелик» и обозначал «князя-царька». И действительно, при шахском дворе Персии мелики имели аналогичные функции и выполняли соответствующие служебные обязанности. В их обязанности, в частности, входило не только потомственное владение, но соответственно и управление территорией меликств. Мелики были одновременно правителями, судьями, отвечали за сбор налогов и передачу причитающейся шаху части в столицу, содержали собственное войско (часть которого постоянно находилась в распоряжении мелика) и были обязаны воевать на стороне шаха Персии по приказу последнего. Мы не будем рассматривать детально упомянутые служебные функции меликов, поскольку они изучены и описаны в более ранних работах разных исследователей; наиболее полно и детально их представил А. Магалян в своей последней академической работе. Вкратце лишь отметим отдельные аспекты упомянутых функций.
Относительно сбора налогов, отметим, что хотя ответственность за это лежала на меликах, ни один мелик сам не занимался подобным. Мелики назначали сборщиков налогов из числа своих поданных, о чем, среди прочего свидетельствует Е. Лалаян в своих этнографических исследованиях в Сюнике. Одно это обстоятельство указывает на неактуальность проведения аналогий между меликами и «сборщиками налогов».
Описывая меликское войско, П. Бутков отмечал, что каждый из меликов («или природных князей») «может выставить до 1 тысячи человек военных". Причем эта цифра резко возрастала в случае начала войны. В частности, А. Магалян упоминает, что во время встречи с грузинским царем Вахтангом VI в Гандзаке, арцахские мелики совместно могли выставить войско в 10-12 тысяч воинов. Если сравнить военную силу меликств с той, которой обладали армянские нахарарства – как это отражено в знаменитой Военной Грамоте (Зоранамак) – то станет очевидно, что мелики превосходили большинство армянских княжеств нахарарской эпохи. В контексте же рассматриваемого периода (XVII–XIX вв.) добавим лишь, что далеко не каждое государство тогда обладало подобной военной силой. Что касается княжеств в других странах, то большинство из них вовсе были лишены права держать войско.
Подобно тому, как «каждый нахарар, подобно феодальному сеньору, был судьей в своем владении», точно так и каждый мелик имел право вершить суд над своими подданными. Мелики рассматривали наиболее важные вопросы, оставляя мелкие административные дела на рассмотрение сельских старост, назначаемых ими. В контексте судопроизводства также проявляется особо высокий статус меликов; последние имели право приговаривать к смертной казни или же миловать – право, которым обычно обладают суверенные правители-монархи и главы государств.
Таким образом, мы увидели, что по всем своим основным атрибутам власти, социальному статусу и привилегиям, мелики мало чем отличались от традиционных армянских княжеств-нахарарств в вопросах происхождения (родовитости), землевладения, службы, а также в плане вассальных соотношений к монархам Персии. И в этом контексте, армянские меликства XVII–XIX вв. вполне сопоставимы с армянскими княжествами-нахарарствами более ранней эпохи, в частности марзпанского периода. Этот тезис также подтверждается целым рядом вторичных атрибутов меликской власти и статуса. Обратимся к некоторым из них.
Описывая традиционные армянские княжества, Н. Адонц отмечает, что их центром был, «востан, двор, буквально порог… в смысле резиденции». Таким же образом, центрами армянских меликств считались вотчинные поместья меликов,- дарпаснер, дословно «двор» в значении княжеского двора. Именно в этом своем вотчинном дворе мелик принимал гостей, проводил собрания, вершил суд. Мирза Адигезаль-бек, историк середины XIX в., черпавший свои сведения из более ранних источников, в своем труде «Карабах-наме» также передает сведения, подтверждающие статус армянских меликов. В частности, пересказывая историю меликов Дизака, Адигезаль-бек пишет, что правители Дизака Мелик-Еганяны получили «титул мелика в царствование Надир-шаха и, согласно указу последнего, они сели на престол меликства». Таким образом, этот источник также подтверждает, что мелик является наследственным титулом, а не должностью. Также примечательно указание на то, что мелики «сели на престол меликства» – атрибут, характерный для князей и монархов.
Помимо этого, каждый меликский род (по меньшей мере в Арцахе и в Сюнике) имел родовой замок; некоторые роды имели несколько подобных замков. Часть этих замков была построена самими меликами, другая же часть перешла в их руки от более ранних армянских правителей. Так, сохранилась строительная надпись о мелике Айказе, правителе Кашатаха в Сюнике: «Отстроена… крепость рукой князя Айказа, при пастырстве епископа Мкртича в год 1062 [армянского летосчисления] (1613 г. – В. А.)». Пересказывая историю армянских меликов Джраберда, подчерпнутую им из более ранних армянских источников, Мирза Адигезаль-бек пишет: «Избрав крепость Джермых своим убежищем, они овладели местностью Чилабюрд (Джераберд) и стали независимыми владетелями его, где и получили известность». Наличие княжеского двора и родовых замков является дополнительным указанием на сословный статус меликов.
Традиционно, представителей меликских родов хоронили в специально отведенных для этого усыпальницах. Каждый меликский род имел родовую церковь-усыпальницу и находившееся рядом с ней родовое кладбище. Родовой усыпальницей меликов Асан-Джалалянов была церковь Гандзасар, которая еще ранее была усыпальницей князей Вахтангянов и Араншахиков, от которых и происходили Асан-Джалаляны. Родовой усыпальницей Мелик-Шахназарянов был монастырь Кусаноц (св. Гаянэ) в Аветараноце, Мелик-Пашаянов – церковь Кармир Ехци в Кочизе, Мелик-Еганянов – церковь св. Ованеса в Тохе, Мелик-Бегларянов – монастырь Орекаванк в селении Тариндж (Талиш). Повсеместно, меликские усыпальницы отделены от кладбищ простонародья, что было призвано дополнительно подчеркнуть особый сословный статус меликов. В родовой вотчине меликского рода Атабекянов – в селении Кусапат, сохранилось два кладбища, одно называется «Меликанц ангстаран» (арм. «меликская усыпальница»), где хоронили представителей меликского дома и других дворян, а другое – «герезманоц» (арм. – «кладбище»), где хоронили крестьян. Любопытно то, что меликская усыпальница и крестьянское кладбище расположены в двух противоположных частях селения (при этом, меликская усыпальница расположена выше), и даже этимология названий мест захоронения призвана подчеркнуть разницу между княжеским и крестьянским сословием.
Приведем несколько эпиграфических надписей, оставленных на могилах представителей меликских родов:
«Под памятником сим покоятся останки тела князя волости Хачен, августейшего принца Даниел-бека, сына Мелик-бека, главы князей, из великого дома армянского Джалала-Дола, владыки Армянской страны Арцах, что [также зовется] Карабах или Шушинская область…».
«Это могила храброго князя, великого мелика по имени Еган, сына благочестивого вардапета Гукаса. Был он любим всеми, и шахом Надиром. Он властвовал над своей страной, краем Алуанк. Весьма уважаем был персидским народом как князь страны Армянской. В год 1193 армянского летосчисления (1744)».
«Это могила мелика Шахназара, сына мелика Хусейна, князя гавара Арцах, владетеля Варанды…».
«В сей могиле захоронены останки доброчтивого тела Арутюн-бека, он был сыном брата мелика Иванэ Атабекянца, великого князя, 1876».
Как видим, во всех вышеприведенных и в многих других аналогичных надписях мелики упомянуты как князья. При этом, зачастую в надписях упоминаются оба этих титула одновременно, в качестве синонимов.
Аналогичное восприятие «мелика» и «князя» присутствовало не только у подвластного им населения, но и у государственных и общественных деятелей, с которыми мелики состояли в переписке. В своем послании меликам Арцаха, армянский патриарх Иерусалима обращается к ним, как к «меликам и князьям», и поскольку в XVII-XVIII вв. в Арцахе других князей не было, очевидно, что эти два титула использованы в качестве синонимов. В составленной в 1790 г. архиепископом Овсепом Аргутяном-Долгоруким (Иосиф Аргутинский-Долгорукий) и врученной князю Г. А. Потемкину «Записке Карабахских Владетельных Армянских Князей, именуемых Меликами, с описанием просьб их к Его Императорскому величеству Петру Великому», также указано на то, что мелики являются владетельными князьями. В другой записке архиепископа Аргутяна-Долгорукого от 23 января 1790 г. карабахские мелики также представлены как «Армянские Владетельные Князья». Грамота российского императора Павла I от 1 июня 1799 г. была адресована «державной и знаменитой Карабахской области меликам Джумшиду Шахназарову, владельцу Варандинскому, и Фридону Бегларову, владельцу Гулистанскому, и всем прочим оной знаменитой области владетельным меликам, юзбашам и всему народу их». Суверенный титулованный статус армянских меликов также подтверждается европейскими правителями. Пфальцский курфюрст Иоанн Вильгельм, австрийский король и другие государи в переписке с армянскими меликами Арцаха, Сюника и в целом Армении называли их «Principes et Primores», «Magistratus Armeniae» (фр. – «Principaux et Magistrats», в русских текстах «князья» или «начальники армянские, старшины и принцы»). Характерно и то обстоятельство, что некоторые из меликов были лично приглашены на коронацию Надир-шаха в 1736 г..
* * *
Вышеизложенный анализ генеалогии, политико-административных функций и социально-сословной атрибутики меликств со всей очевидностью доказывает, что сравнение меликов с простыми «помещиками» или «сборщиками налогов» не выдерживает никакой критики, поскольку землевладение или сбор налогов – это лишь часть привилегий меликов. Кроме того, мелики взымали налоги не только в пользу персидского шаха, но также взымали особый налог в свою пользу, что уже указывает на их статус, как суверенов на определенной территории. Аналогично, сравнение меликов с «сельскими старостами» также некорректно, поскольку в описываемый период, нигде в регионе сельские старосты не владели обширными территориями с десятками селений, замками и крепостей, и не состояли в переписке с иностранными суверенами; все это было присуще представителям высшего привилегированного сословия. При переселении мелика, значительная часть его подданных переселялась вместе со своим сюзереном; это не отношения, которые существовали между простым сельским старостой и односельчанами. Кроме того, сами мелики назначали сельских старост, что уже указывает на очевидное сословно-иерархическое превосходство первых над последними.
Что касается определения меликов, как «горских князьков», при сопоставлении социально-сословной атрибутики восточно-армянских меликов и российских князей рассматриваемого периода, можно со всей очевидностью заметить, что армянские мелики имели куда больше привилегий и прав, чем российские князя. Мелики содержали собственное войско, решали вопросы судопроизводства, вплоть до того, что могли казнить своих подданных (право сюзеренов). В XIX в. российские и большинство европейских князей не обладали подобными правами и привилегиями.
Формат статьи не позволял нам углубляться в детали каждого вышеизложенного факта. Однако нашей целью изначально было определение ключевой атрибутики армянских меликств и сопоставление их с аналогичными традиционными сословными институтами армянского общества, существовавшими в более раннюю историческую эпоху. Как мы видели выше, среди признаков-атрибутов княжеской власти, авторы (Адонц, Сукиасян и др.) выделяли происхождение (родословную и связанный с нею родовой титул), феодальное землевладение, наследственную службу, административную, военную, судебную, налоговую функции, сениоритет в своих владениях и вассалитет в отношении суверена. Проведенный анализ выявил, что перечисленные функции и атрибуты были всецело присущи армянским меликствам. Таким образом, со всей определенностью можно заключить, что термин «мелик» является наследственным дворянским титулом, аналогом и синонимом более традиционного армянского титула «ишхан», т.е. «князь».
Обращаясь к сравнительному анализу нахарарского строя V-VII вв. с меликской системой XVII-XIX вв., можно аргументированно утверждать, что хотя Н. Адонц прав в той части, что классический нахарарский строй в Армении прекратился с монгольским нашествием, сама социально-политическая структура армянской страны продолжалась и в века после монгольского нашествия. В частности, армянские меликства позднего средневековья и нового времени по своим основным структурно-функциональным характеристикам являлись генетическим продолжением традиционного нахарарского устройства Армении. При этом мелики выполняли большинство политико-административных, военных и экономических функций некогда выполняемых армянскими нахарарами, а меликства, при своей внешней зависимости от персидских шахов, обеспечивали внутреннюю самостоятельность и самобытность армянской страны.
Комментариев нет:
Отправить комментарий